Но Чикуэ лишь смеялась в ответ:
– Знаю! Да, он такой! Может, даже хуже, чем вы представить можете. Но догадываетесь, почему он такой?
– Злым родился – злым и помрёт, – поджимали губы подруги. – Кому он нужен, такой?
– Вот-вот! – лукаво усмехалась Чикуэ. – Одинокий он, никому не нужный. Со всеми плохой, а со мной – хороший.
– Ох, наплачешься ты с ним! – пророчили подруги. – Как пить дать, попадёшь в какую-нибудь жуткую историю.
– А не ваше дело! – легкомысленно отвечала юная буссеу.
Никого она и слушать не желала. Часто стала вместе с Хандори-чако по лесу бродить, разговоры разговаривать, и всё у них, вроде, неплохо складывалось. Но до тех пор, пока Чикуэ не пришла с Амбактой знакомиться.
Бусякина сестрица сразу невзлюбила Чикуэ. Ещё бы! Жили-жили вдвоём с братом, всё у них общее было, Хондори-чако делился добычей, ничего для Амбакты не жалел и вдруг, – нате, вам, – появляется какая-то пигалица: братец вокруг неё увивается, самые вкусные куски – ей, нарядов сулится накупить, холить-лелеять обещает. Ну, а как да укажет молодая хозяйка Амбакте на порог: иди, мол, сама по себе живи, не мешай нам.
Принялась Амбакта хулить буссеу: и ходит-то она не так, и ноги у неё как две коряжины, и смотрит косо, от лакомства – человечьего мяса – нос воротит: видишь, привыкла в своём лесу питаться ягодами, грибами да орехами. Эдак, чего доброго, и Хондори-чако приучит к другой пище. Известное дело: чего хозяйка не любит, того вовек на обеденном столе не появится.
– Ничего, – отвечал Хандори-чако. – Зато жена у меня будет! Все мужчины-бусяку женатые, один я холостой. Непорядок!
Как Амбакта ни уговаривала Хондори-чако отказаться от жениться – тот ни в какую! И ведь до чего доверился Чикуэ, даже рассказал ей: его сила спрятана в орешке-кочоа, и лежит тот орешек на дне реки. Кто его расколет, тот и победит бусяку.
– Эх, ты! – ругала брата Амбакта. – Кто ж такие тайны открывает? Да мало ли, что на уме у этой безродной буссеу? Забыл, где ты её нашёл? Под кустом малины подобрал! Порядочные буссеу там не валяются!
– А она и не валялась, – оправдывался влюблённый братец. – Ещё неизвестно, кто кого подобрал – я её или она меня. Женюсь, и точка!
Может, всё бы у Хондори-чако и Чикуэ сладилось, но очень уж она любила загадки загадывать. Как придёт в гости, так обязательно сметливость бусяку проверяет. И вот однажды говорит:
– Ладно, пойду за тебя замуж, если три моих загадки отгадаешь.
– Давай, говори…
– Что это такое: на скале лягушка сидит, спрыгнуть не может?
Думал, думал Хондори-чако, морщил, морщил лоб – не может отгадать. И, главное, Амбакта тоже ничего придумать не может.
– Это нос на лице, – засмеялась Чикуэ.
– Надо же! – удивился Хондори-чако. – Как всё просто!
– А вот вторая загадка: из одного места вышел, куда хотел – пришел, а как шел – не отвечает?
И опять бусяку не отгадал.
– Это стрела, – сказала Чикуэ. – Какой ты недогадливый, милый!
– Это ты хитрая, – рассердилась Амбакта. – Голову сломаешь над твоими загадками!
А сама думает: хорошо, что братец ничего отгадать не может – не пойдёт, значит, за него буссеу замуж.
– Ну, третью-то загадку ты должен отгадать, – вздохнула Чикуэ. – Совсем она простая. Правда, этого в вашей пещере нет, зато на каждом доме есть.
– Не томи, загадывай! – попросил Хондори-чако. – Неужели у меня соображения не хватит?
– Что это такое: сто парней на одной подушке спят и не ссорятся? – спросила Чикуэ.
Думал, думал бусяку, опять ничего не придумал, развёл руками:
– Не знаю, что и подумать… Что же это за парни такие?
Амбакта, однако, радости не скрывает: чуть в ладоши не хлопает, довольная сидит.
– Что так обрадовалась, сестрица? – помрачнел Хондори-чако.
– Никогда таких умных женщин не видела! – засмеялась Амбакта. – Радуюсь, что они бывают на этом свете!
Чикуэ подумала-подумала, да и говорит:
– А ты, Амбакта, тоже не догадалась, что это?
– Люди дома строят, крыши соломой покрывают, – ответила Амбакта. – Только на сто парней солома не похожа…
– Это жерди на крыше, – говорит Кальдука. – Амбакта, ты почти угадала. Молодчина!
– А мне-то что теперь делать? – опечалился Хондори-чако. – Ты сказала: не отгадаю загадки – замуж за меня не пойдёшь.
– Я передумала, – кокетливо повела бровью Чикуэ. – Буду тебя учить разгадывать загадки. Это так интересно! Нам будет чем заняться долгими зимними вечерами…
– Нашли, чем заниматься в сумерки, – пробурчала Амбакта. – Ишь, какая умная! Жена не должна быть толковее мужа. Насмехаешься ты над моим братом, вот что!
Призадумался Хондори-чако: и правда, что это за дела – выставляется Чикуэ, самой разумной хочет быть. Так бусяку не полагается! Муж – всему голова, а жена – тише воды, ниже травы, место своё знать должна.
– Смеётся она над тобой! – закричала Амбакта. – Ишь, глаза-то какие наглые! Где это видано, чтобы жена учила мужа уму-разуму? Ты и сам не дурак!
– Не дурак, – выпятил грудь колесом Хондори-чако. – И никому не позволю шутки со мной шутить!
– А раз не дурак, то давай накажем эту бессовестную буссеу! – предложила сестрица. – Пусть она щукой будет! Век ей в реке плавать и, умной такой, от рыбаков хорониться! Пусть свою смекалку им показывает, ха-ха-ха!
Амбакта колдовать умела. Взмахнула рукавом халата – и раз, и другой, прошептала заклятие – превратилась Чикуэ в щуку. Отнесла её сестрица к реке, бросила в воду:
– Желаю удачи!
И, довольная, громко расхохоталась – будто раскатистый гром раздался.
А щуке-то встретился потом Калгама. Не знал он, что рыба не простая – заколдованная Чикуэ. К тому же, очень на бусяку обиженная.
Борется Калгама с Хондори-чако; ни он, ни бусяку одолеть один другого не могут. Вот уже, кажется, великан верх взял, а Хондори-чако извернулся и выскользнул из рук, набросился сзади. Мышка переживает, вокруг них бегает, пищит, но помочь ничем не может.
– Слушай, мышка, – вдруг щука сказала, – позвала бы ты сороку сюда! Слышу, где-то рядом она стрекочет. Помощь её нужна!
Выскочила мышка из пещеры, крикнула сороке:
– Сестрица, иди сюда!
Прилетела сорока. Мышка её в пещеру привела. А щука и говорит им:
– Вот что, я в мешок опять заберусь, а вы тащите его к реке. Очень нужно мне в неё попасть!
– Ладно, – согласились мышка и сорока. – Сделаем то, о чём просишь.
Притащили они мешок со щукой к реке. Прыгнула рыбина в воду, хвостом махнула – только её и видели.
– Эх, – пригорюнилась мышка. – Так и не сказала нам, зачем в реку спешила. Лучше бы Калгаме помогла! У неё хорошо получалось Хондори-чако за нос кусать!
– Не может щука без воды жить, – покачала головой сорока. – Она и так уже сделала всё, что могла. Подождём её тут немного.
– Может, наберётся щука сил в родной реке – снова к нам приплывёт, – предположила мышка. – Отнесём её в пещеру. Против Хондори-чако мы с тобой – маленькие, ничего с ним не сделаем, эх! Разве что только пошумим. А щука – боевая, и зубищи у неё острые…
И остались они на берегу ждать щуку.
Глава двенадцатая, в которой хэрэ лопнула как мыльный пузырь
А в это время синичка привела медведя в урочище, где хэрэ-шаманка кричала-квакала:
– Тьфэ, тьфэ! Несите угощение мне. Все несите – всё, всё, всё!
Зайчишка, трясясь от страха, принёс злой хэрэ охапку осиновой коры. Ещё страшнее раскричалась шаманка, завопила:
– Издеваешься, косоглазый! Зайчат своих отдавай. Я мяса хочу!
Заплакал заяц, прочь от хэрэ поскакал, а та вслед вопит:
– Не приведёшь зайчат – тебя самого съем, и зайчиху твою в придачу!
Барсук попробовал отделаться корешками да личинками жуков. Шаманка проглотила угощение, облизнулась, но нахмурила лоб:
– Только аппетит разыгрался! Ух, какая я голодная! Иди, барсук, добудь мне что-нибудь посущественнее – землероек или кротов. А то самого тебя проглочу!